Карелия – край, в котором до сих пор слышны отголоски древних легенд, эпосов, сказаний. Сама природа нашептывает их тебе. Кажется, что там еще живы герои древней Калевалы. Край, с еще местами уцелевшей нетронутой природой, в которой как руны можно читать суть бытия. Утренние туманы перекатываются, укрывают белесой пеленой бесконечные нити жемчужных рек и озер обрамленных в изумрудные оправы лесов. Но стоит солнечным лучам пробиться к земле, разорвать пелену, разогнать бесформенные, бестелесные призраки туманов, водная гладь покрывается бликами слепящими глаза, солнечными зайчиками которые пускают озорные русалки. Дивный край дремучих лесов, где древние сосны, жалуясь, источают кровь янтарной смолой с искрами солнца. Огромные елки-шатры рады укрыть от непогоды под своими лапами. Среди мягких мхов болот лешие рассыпали свои сокровища – морошку, бруснику, клюкву.
Но это все лирика, а правда жизни заключается в том, что: Карелия – дождь утихает лишь для того, что бы обрушиться с удвоенной силой. Температура ночью семь градусов, благо что тепла, днем не выше двенадцати. Пернатые твари в виде комаров, мошкары с радостью набрасываются на живые цели и не отстают до полной их ликвидации путем шлепка ладони, но их место сразу же занимают другие камикадзе. В их жужжании слышатся радостные повизгивания, «а ну братва, кто на новенького!» В палатке жуткая влажность, после первой же ночевки спальники и матрасы требуют просушки. Карелия – рекламные проспекты пестрят яркими картинками рыбалки. Ага! Негнущимися, закоченелыми пальцами, делаю очередную попытку насадить червяка на крючок. Не смотря на все мои уговоры и обещания, тот в свою очередь наотрез отказывается исполнять роль наживки и изворачивается всем своим тщедушным тельцем. Коробка с опарышами перевернулась и эти проворные твари расползлись во все стороны. Делаю попытку собрать со дна лодки беглую живность, но она уже успела заховаться в самых дальних складках лодки. Рыба тоже зараза та еще, клюет не переставая, не давая времени на спокойное выкуривание сигарет и медитацию созерцания поплавка на водной глади. Самое гадкое в ее поведении заключается в том, что она, эта самая рыба, начинает клевать с бешенной скоростью в самый дождь, конечно у каждого свой фетиш, но наши с ней мнения о рыбалке и времени поклева кардинально расходятся. Вытаскивая очередного окуня матерюсь на судьбу и глупую рыбу и ее колючести, на живца не годиться, а для еды чистить ее одна беда. Акробатические номера с забрасыванием спиннинга стоя на надувной лодке чуть не привели к коллективной помывке, больше экспериментировать не стали, перенеся подобные кульбиты на моторку с устойчивым дном. Рыбы много, ее много, ее до неприличия много. Одежду покрывает слой белой, клейкой субстанции оставленной на память пойманной рыбой и разнообразная чешуя от чистки этих бедных созданий. Запах рыбы прочно пропитал все на свете – одежду, посуду, тело. Рыбалка удалась.